Бывший муж Гурченко: Зять Люси должен отдать квартиру ее внучке

Гурченко и Купервейс

Настоящая война разыгралась между внучкой Людмилы Гурченко Еленой Королевой и ее отцом Александром Юрьевичем, который посягает на имущество великой Люси (оно в звездной семье всегда передавалось по женской линии). На кону трехкомнатная квартира в Замоскворечье и дача в подмосковном поселке Глаголево.

«Зрителю, глядя на спину, должно быть понятно, что у актера на лице». Воспоминания Дмитрия Бертмана о дружбе с Людмилой Гурченко

Елена всерьез опасается за свою жизнь и судьбу своей дочери Таисии. Наследница актрисы обратилась за поддержкой к экс-супругу Гурченко Константину Купервейсу, который прожил с ее бабушкой почти двадцать лет, и именно он воспитывал дочь актрисы.

Константин Купервейс

– Константин, Лена называет вас своим дедушкой, считает единственным родным человеком, который остался у них с Таисией после ухода ее мамы. Как бы вы поступили на месте ее отца – Александра Королева?

– Ради памяти Маши и самой Лены я готов помогать, чем могу. Как бы я поступил, скажу только применительно к самому себе. Начались разговоры, что Лена не дочь Саши, мне кажется, что это глупость. Но как бы там ни было, она кровная родственница Люси. Поэтому зять Люси должен отдать квартиру ее внучке, cказать: «Живи на здоровье в этой квартире!», повернуться, уйти и больше не появляться в ее жизни. У Саши есть где жить, а если бы не было, он нашел бы, к кому лечь под бочок. Многие женщины всё будут терпеть, лишь бы рядом был мужик. Он не бездельник, всё заработал своими мозгами. С 80-х годов у Королева были свои фирмы. Потом он открыл дело по установке домофонов, сигнализаций. У него был свой офис, исправно шли дела. Он мог купить квартиру, перепродать ее и купить две. У него есть жилка бизнесмена. Так если у тебя не одна квартира, отдай эту Лене. На жилье это без слез не взглянешь. Не понимаю Cашу.

– Как у вас складывались отношения с зятем?

– Отношения не выстраивались, а были мимолетными. Он надеялся на другую жизнь, думал, что теща-звезда будет ему помогать и станет продвигать. Но этого не случилось, поэтому отношения в семье были равнодушные. Иногда они приезжали в гости. Люся играла с детьми, наряжала их, одевала, но потом уставала, и дети уезжали.

– Александр знакомил вас с со своими родителями перед свадьбой?

– Они жили через два дома. Маша и Саша учились в одном классе. Какие же родители против такой тещи? Соседи приходили к нам, сидели за столом, они любили погулять. На свадьбе в «Национале» они были, но никто их не запомнил. Они сидели за столом, ели и пили. По-моему, львиную долю за торжество заплатили мы с Люсей. Свадьба была оформлена красиво, но скучная, без эмоций. Просто посидели люди за столом, дали какие-то напутствия молодым, и все на этом закончилось.

– Людмила Марковна пыталась отговорить дочь от замужества?

– В то время никто не знал, во что все это превратится и чем закончится. Саша был красивым молодым человеком из интеллигентной семьи. Мы думали, что девочке пора выходить замуж, потому что ей был уже 21 год. Жених делал вид, что трепетно относится к их браку, а потом все это быстро ушло в песок.

– А за что Александра уволили из «Интуриста», престижной по тем временам гостиницы? Теща вмешиваться в конфликт не стала?

– Да, Люся не хотела помогать зятю. Саше пришлось уйти c работы из-за некорректного обращения с туристами: на него написали жалобу.

– Конфликт в семье Королевых был ожидаем?

– Началось это давно. Маша была глубоко несчастной женщиной. Замуж вышла не по любви. Муж о ней не заботился. Трагически ушел из жизни ее сын Марк. Последние годы она безумно любила дочь Лены, Тасечку. Маша была хорошим, добрым человеком, но мне ее искренне жаль, она прожила грустную жизнь с этим жутким Сашей, который ее ни во что не ставил.

– Вы провожали падчерицу в роддом?

– Не вижу в этом никакого геройства с моей стороны. Конечно, Саша не должен был бросать жену с таким животом одну дома. У нее начались схватки. Мобильных телефонов тогда не было, она позвонила нам на домашний, и я полетел к ней на машине.

– Елена вам признательна за то, что вы приняли участие в похоронах ее мамы.

– Ну, было такое. Я прилетел попрощаться с Машей из другой страны. Муж даже не знал, где хоронить жену, и поминки не организовал. А девять дней мы с женой сделали. Арендовали ресторанчик около их дома, помянули Машу.

– Как вас приняли мама Люси, Елена Александровна, и маленькая Мария, когда вы стали жить вместе?

– Спокойно. Сразу после знакомства у нас все пошло гладко. Конечно, все немножко смущались, что я слишком молод, но потом это нивелировалось и моему возрасту не придавали значения. (Константин Купервейс был моложе Людмилы Гурченко на четырнадцать лет. – Авт.). Мама Люси была моим близким другом. В семье ее называли Лёля. Очень хорошая женщина. Она меня понимала, а я понимал ее. Мне было жалко Лёлю. Она всю жизнь прожила в любви, Люсин папа очень любил ее маму. Когда Марк Гаврилович умер, она осталась одна в пятьдесят пять лет, это было грустно.

– А как вы разводились с Люсей?

– Мы не разводились с ней, так как не были в официальном браке. Я развернулся и ушел, взяв с собой один паспорт. Прожив двадцать лет, все заработанное за эти годы я оставил там. Маша уже к тому времени жила с мужем и со своими детьми, ей был 31 год.

Константин Купервейс с Марией, дочерью Гурченко от второго брака

– Это правда, что с Люсей вы расстались из-за ее ревности?

– Совершеннейшая неправда! Ревноcтью она меня не мучила. Мы расстались из-за того, что в сорок лет я уже не мог быть мужем Гурченко. К этому времени я писал музыку к фильмам с ее участием, владел всеми ее проблемами. Она никогда и никуда не ходила, ни в один кабинет, ничего и нигде не просила. Документы, заграничные паспорта, визы, походы к министрам, ремонты в квартирах – все это было на мне. Но к сорока годам, может чуть раньше, у меня появилась возможность стать не просто мужем, а человеком со своим талантом. Простите, я не тщеславный человек и не хвастун, но хотел встать на ноги. Режиссер Михаил Абрамович Швейцер, услышав, как я играю, предложил писать музыку к его фильмам. Люся мне все это сломала. Позвонила и разрушила мои договоренности. Потом у меня была работа в США, я написал музыку к фильму. Приехала дама заключать контракт, она просто ее выгнала, сказала: Костя мой муж, он не будет этим заниматься, а будет со мной. После этого я повернулся и ушел. Никогда я не был подкаблучником или альфонсом, который пришел к богатой женщине. Я взял в 1973 году больную, несчастную, брошенную женщину без денег, без машины, без работы, которая жила с ребенком в квартире 28 метров. Я принял ее, психически неуравновешенную, потерянную, которой было неизвестно, куда идти после четырех браков. Cо мной у Люси началось движение вперед.

Она начала сниматься, мы стали вдвоем ездить на концерты, где я ей аккомпанировал. Но за двадцать лет Люся не оценила, что я пожертвовал всем. У меня из-за нее нет детей. Большое счастье для меня, что есть дочь моей нынешней жены, которая взяла мою фамилию, сказав: я твоя дочь. А Люся мне сразу сказала, что детей не будет, я все это принял. Почти через двадцать лет я ушел от нее с одним паспортом. Я остался без квартиры, машины, без детей. Где жить? Все, что мы вместе зарабатывали, осталось у нее. Теперь сидит Сенин с умным видом – извините, не хочу его плохо называть – и говорит, что музей он сделал. Из чего музей? Из того, что мы с ней заработали?! Поэтому всё это байки, что я ушел к другой женщине. Просто ей не в чем было уличить меня, поэтому она и говорила всякую ерунду от боли, что ее бросили. Я ее никогда не предавал.